Потом говорили, что она пришла с севера, от Чернотравной пущи. Она шла, а навьюченную кобылу вела в поводу, и в чересседельных сумках что-то зловеще брякало и булькало.

Первой ее заметил сельский староста, сидевший у окна корчмы.

- О боги, - пробормотал он, роняя рачью клешню, - идет!

Кто – пояснять не потребовалось. Счастливчики, успевшие поесть и расплатиться, подхватились с мест и кинулись к задней двери, возле которой уже дежурил вышибала. Выход обошелся в пять менок с носа, но это была такая мелочь!

Остальные посетители с завистью глядели им вслед.

Во дворе завизжали, разбегаясь, собаки, по крыльцу молотком могильщика застучали каблуки, и дверь распахнулась.

Воздух в корчме шевелили только мухи, в панике бьющиеся в окна. Катисса Лабская обвела заведение тяжелым взглядом и, если кто еще не догадался, что у нее дурное настроение, презрительно фыркнула.

- Здравствуйте, здравствуйте, госпожа магичка, - подобострастно подскочил к ней корчмарь. – Чего изволите?

Катисса не глядя свалила с плеча ремень сумок (вышибала еле успел их подхватить и тут же побагровел от натуги) и неприязненно отозвалась:

- Пива. И жареного поросенка с хреном. И чтоб хрен был свежий, а не то твой оторву!

К счастью, детей в корчме в столь поздний час не было.

- За какой стол госпожа изво...

Лицо корчмаря страдальчески вытянулось: гостья развернулась к лестнице, явно вознамерившись заночевать в «Трех Лисичках», а не просто поужинать.

- Госпожа Лабская, - робко окликнул ее староста, - у нас тут, того, упыри в овражке... может, вы бы их...

- Не сейчас, - отрезала магичка и начала подниматься по ступенькам.

- Третья и четвертая свободны! – безнадежно крикнул вслед корчмарь, прекрасно зная, что если Катиссе приглянется первая, вторая или пятая, то они тоже незамедлительно освободятся.

К счастью корчмаря и гостей, магичка сразу нацелилась на четвертую комнату – единственную, чье окно выходило на лес. Она стоила на серебрушку дороже, но за десять лет никто так и не отважился сообщить об этом Катиссе.

Услышав еще один удар дверью, посетители дружно выдохнули и налегли на еду и выпивку: вдруг магичке взбредет в голову снова спуститься в зал. Не прошло и десяти минут, как корчма опустела. За столами остались только староста, не теряющий надежды договориться насчет упырей, да чье-то пьяно храпящее тело. Служанка взялась мести зал и убирать посуду, а корчмарь, вытащив из сундука чистое белье, отправился в четвертую комнату (хотя, на его взгляд, постель в ней вполне могла послужить еще двум-трем гостям - но Катисса на такие вещи почему-то глядела иначе).

Корчмарь застал магичку за переодеванием и поспешил спрятать лицо за полотняным ворохом. Не то чтобы Катисса отличалась излишней (да и обычной) скромностью, но профессия боевого мага наложила на ее тело несколько зловещих отпечатков, в частности, зубов (степной вурдалак, самое начало карьеры), широкий шрам поперек виска (каштановый парик дохлой кошкой валялся на стуле, свои волосы у магички были светлые, безжалостно остриженные почти под корень) и мускулатуру, при виде которой мужчины если и испытывали желание, то поскорее убраться подальше.

- И бадью с водой мне сюда, - добавила Катисса, не спеша одеваться.

Корчмарь, уже закончивший перестилку и кравшийся вдоль стеночки к двери, содрогнулся и посерел.

- Г-г-госпожа Лабская, а б-б-бадья того... треснула. Н-н-не успели еще новую купить...

- Что она у тебя, одна на всю корчму?!

- Д-д-две, но в д-д-другой грязное белье замочено...

Катисса нахмурилась. Корчмарь горько пожалел, что прошлогодний пожар в корчме был вовремя потушен.

- Ладно, - неожиданно смилостивилась магичка. – Тогда просто воду. Много. Можно прямо из колодца.

- Да, госпожа! – Корчмарь кубарем скатился по лестнице.

- Ну что? – громким шепотом спросил староста, глазами показывая вверх.

Корчмарь только отмахнулся. Госпожа Лабская, вернувшаяся из месячного странствия по трактам, напоминала медведя-шатуна: невыспавшегося, голодного, злого, да и вообще паскудного по своей природе.

- А может, ты с ней поговоришь?

- Нееее, - корчмарь яростно затряс головой. – Уж больно она не в духе. Утром приходи.

- Так упыри ж... - тоскливо протянул староста. – Никакого спасу нету. Расплодились, гады, теперь мимо оврага даже днем не пройти... Вроде мелкие, тощие, а как наскочат впятером! Вдруг она на рассвете съедет, а мне тогда в Стармин скачи, там мага ищи? Или через Ковен выписывай – это хорошо если через неделю прибудет, адепт какой-нибудь.

- Ну помоги тогда воду таскать, - сжалился корчмарь. – Зайдешь вместе со мной и еще раз спросишь.

Староста послушно подхватил ведра и потопал к колодцу.

Подъезжая к столице или покидая ее по северному тракту, Катисса всегда останавливалась в «Трех Лисичках», маленькой сельской корчме в пяти верстах от Стармина. Тут и готовили прилично, и клопов вовремя травили, и – самое главное – не было шансов нарваться на адептов, которые, несмотря на запрет директора Школы, просачивались во все столичные заведения, как тараканы (причем чем злачнее было место, тем гуще они там кишели). Враки это, что преподаватели нарочно выслеживают охочих до гулянок учеников. Они тоже люди, им тоже хочется развлечься, а напиваться и горланить песни на глазах у адептов как-то некрасиво, к тому же их ошарашенные лица портят все удовольствие.

Завтра утром Катисса должна была читать лекцию по боевой магии, и желала провести ночь в тишине и покое.

В дверь робко постучали, и корчмарь с подручными начали заносить ведра с водой. Катисса небрежно очертила пальцем круг, и в центре пола возник ярко светящийся призрак бадьи.

- А она, того, выдержит? – встревожился корчмарь.

- Лей – узнаешь, - буркнула Катисса. Свечение медленно угасало, бадья все больше походила на настоящую. Корчмарь боязливо плеснул в нее с краешку, убедился, что порядок, и опрокинул ведро целиком.

Водоносам пришлось сбегать к колодцу раз по пять, прежде чем бадья наполнилась. Магичка не поскупилась, сделала ее как на двоих. Шваркнутый в воду пульсар заставил ее вскипеть у краев, комнату заволокло паром.